Уполномоченный при президенте РФ по правам ребёнка Анна Кузнецова в интервью RT подчеркнула, что 23 января в российских городах прошла не просто несанкционированная акция — её организаторы призывали несовершеннолетних нарушить закон. По её словам, играя на протестных настроениях и желании самостоятельности, присущих подросткам, ими активно манипулировали через соцсети. Омбудсмен также рассказала, как пандемия коронавируса повлияла на детей и какие уроки родителям преподал 2020 год.
— Самая горячая тема последних дней — акции 23 января. Не секрет, что призывы выходить на улицу были нацелены преимущественно на детей и подростков. Как вы следили за их безопасностью и были ли какие-то обращения к вам?
— 23-го мы работали в режиме реального времени. В регионах уполномоченные были где-то непосредственно на месте, где-то — наблюдателями в другой локации, потому что в некоторых городах вообще не было никаких акций.
Надо понимать, что 23 января прошла не просто несанкционированная акция — наших детей призывали нарушить закон. И самое тревожное тут то, что дети лишь отчасти понимали, что они на самом деле делают. Например, в Москве были задержаны братья, девяти и 12 лет. Я с ужасом узнала, что дети одни в полицейском участке, мама ещё не приехала. Спрашиваю: «Зачем вы пошли?» Они отвечают, что катались на метро, стало интересно, решили посмотреть.
Сколько ещё таких ребятишек приехало, мы, безусловно, в ближайшее время узнаем. Но в основном все присутствовавшие дети были там просто из интереса. Вот как им объяснить, что двинулась толпа на этих интересующихся ребятишек — и последствия могут быть самыми трагическими? На местах маленьких детей выдёргивали из толпы, чтобы их не затоптали, некоторые дети терялись.
Уже после акции пришло обращение из одного из регионов, где в отношении мамы возбуждено административное дело по статье 5.35 («Неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних». — RT). И она просила, чтобы в отношении её ребёнка ничего не заводили за участие. Мы всегда будем защищать ребёнка, что бы ни произошло, поэтому вмешались и сейчас разбираемся с ситуацией.
— Вирусные ролики публиковались преимущественно в социальных сетях, популярных у аудитории младше 18 лет. Как вы к этому относитесь?
— Это тема, о которой болит сердце у любого родителя и у каждого из нас, правозащитников. Я думаю, что произошедшее дало нам серьёзный сигнал. Во-первых, через социальные сети активно манипулировали, сыграли на протестных настроениях и желании самостоятельности, которые всегда были присущи подросткам. Это по меньшей мере подло. И тут был вопрос, насколько хватит родительского влияния в каждом отдельном случае, чтобы донести до ребёнка: это опасно, ходить не надо.
А во-вторых, оказалось, что доступ к нашим детям через социальные сети абсолютно бесконтрольный. Многих возмутило и встревожило, что посторонние через свои агитки вмешались в жизнь семей, нарушили быт и взаимодействие с детьми, фактически управляли ими.
Мы уже не раз били тревогу по этому поводу. И сейчас, насколько известно, подписан 530-й федеральный закон, который вступит в силу с 1 февраля. Его основная задача — обязательство самой сети премодерировать контент, то есть вычищать всю опасную информацию. Дети по-прежнему получат доступ ко всем необходимым им ресурсам.
— Другая важная тема, которая с большой болью обсуждается в соцсетях, — помощь детям со спинальной мышечной атрофией (СМА). Пациенты столкнулись с тем, что фонд «Круг добра», который будет им помогать, ещё не заработал в полную силу, тогда как некоторые регионы уже прекратили финансировать закупку дорогостоящих лекарств, а пожертвования от частных лиц практически прекратились. Вы как-то отслеживаете ситуацию?
— Мы обязательно, вне зависимости от того, как и когда заработает фонд, будем следить за обеспечением лекарственными препаратами всех детей, в том числе детей со СМА. Сейчас ситуация выглядит следующим образом: в некоторых регионах, например в Иркутской области, приняты системные решения, выделены средства, закуплены препараты и начинается лечение детей со СМА. А некоторые регионы сопротивляются, не спешат заложить в бюджет деньги на лечение, оспаривают судебные решения, которых добились родители.
У нас десятки обращений по СМА, дети ждут своих лекарств. Мы считаем это абсолютно недопустимым. Вовремя введённый препарат может максимально скомпенсировать заболевание и его последствия, ребёнок может вести обычную жизнь. И это драгоценное время мы теряем в волоките. Не надо ничего ждать, и президент об этом сказал: все программы, которые работают сейчас, должны работать, а фонд создан для того, чтобы дополнительно помочь.
«Переживала, что дети постоянно перед экраном»
— Ограничения в связи с пандемией COVID-19, в рамках которых дети перешли на домашнее обучение, не многим дались легко. Кстати, как в вашей семье пережили локдаун?
— Когда только заговорили о дистанционном обучении, мои дети отреагировали с большим энтузиазмом. Но потом начались трудности. Пять школьников на удалёнке — невозможно описать, как это было. Нам потребовался системный администратор, чтобы наладить всю систему с технической точки зрения — эту роль выполняла старшая дочь. Влиться в процесс поначалу было тяжело всем: и учителям, и родителям, и особенно детям, хотя интернет и компьютер для них — привычная история. Я переживала, что дети постоянно перед экраном, ведут малоподвижный образ жизни, что ничего хорошего из этого не выйдет — так и оказалось.
Под конец всем уже хотелось скорее в школу, встретиться с друзьями и забыть дистанционку как страшный сон. Сейчас дети вышли из домашнего режима и им приходится многое нагонять. Старшая готовится к сдаче ОГЭ, сидит над заданиями ночами.
Что ж, тот период следует воспринимать как жизненный опыт. Это послужило всем неплохим уроком, особенно тем, кто видел в цифровом обучении какое-то будущее для своих детей. Я лично считаю, что онлайн-формат никогда не заменит очное обучение.
— На ваш взгляд, какие ещё уроки родители извлекли из беспрецедентных событий 2020 года?
— За время пандемии у нас на 46% выросло число обращений по вопросам информационной безопасности. Родители увидели, что ребёнок находится постоянно в интернете, с чем он там сталкивается. И, конечно, обеспокоились.
Проблема в том, что в сети совсем или почти нет позитивного контента, который бы нашим детям был полезен и нужен. На наш взгляд, это стимул разработать некую программу созидательного контента для наших детей, особенно подростков. Не дидактическое назойливое вещание с монотонным диктором, а через блогеров, каких-то топовых личностей и понятные инструменты нести ценности и цели, которые делают жизнь наших детей более счастливой и осмысленной.
— Пандемия также высветила проблемы детей, на которых мало кто обращал внимание, из семей трудовых мигрантов, которые оказались вне правового поля. Я говорю об истории мальчика Амаля, который вместе со своим отцом жил в самодельной хижине в подмосковном лесу, потому что папа не смог найти работу и проживал без документов. Как сейчас у них дела?
— Посольство Узбекистана после нашего сигнала буквально за считаные дни нашло родственников мальчика. Пригласили папу Амаля в посольство, оформили документы, а поскольку у них не было жилья на родине, то договорились с родственниками, что они их встретят. Надеюсь, у них всё хорошо.
За период пандемии был принят целый ряд документов, которые легализовывали или учитывали текущую ситуацию. Однако подобные истории случаются, мы находимся в постоянном контакте с нашими коллегами из Казахстана, Узбекистана и других стран.
— То есть дети из семей, которые находятся в России нелегально, тоже вправе рассчитывать на вашу помощь?
— Безусловно, любые дети, которые находятся на территории России, имеют право и возможность обратиться к нам с какими-то вопросами и проблемами — как минимум для консультации. Мы ни одного ребёнка не бросили и никогда не спрашиваем: чей ты гражданин, мол, езжай, пожалуйста, в своё посольство. Не бывает чужих детей.
«Жаловались, что их заперли»
— Для некоторых детей в пандемию проблемой стала невозможность общения со своими родителями, так как они в это время были в социальных учреждениях или больницах. Например, в Новосибирской области ребёнок-инвалид почти год содержался в интернате для детей с умственной отсталостью. Когда мама наконец-то смогла прорваться к нему, оказалось, что он похудел на 30 кг, у него были травмы…
— Да, я поняла, о чём вы говорите, мы следим за этой историей. Местные власти провели проверку, которая показала, что всё хорошо, нарушений не было. Мы написали в Следственный комитет, в прокуратуру, они сейчас со своей стороны проверяют, посмотрим, какие будут результаты.
Я бы хотела тут также сказать о теме недопуска родителей или потенциальных родителей в сиротские учреждения во время пандемии. К сожалению, это стало ещё одной проблемой, с которой к нам обращались потенциальные опекуны и приёмные родители. Некоторые учреждения сочли пандемию хорошей возможностью не работать по вопросу усыновления детей. С теми, кто создавал искусственные барьеры, мы встречались, работали.
Просто представьте: вы уже договорились, что ребёночка передадут в семью. Но прийти в учреждение нельзя. И ребёнок ждёт — и не неделю, не месяц, а намного дольше. Моя позиция такова, что для ребёнка каждый лишний день в сиротском учреждении недопустим. Нам ещё только предстоит проанализировать, насколько снизилась статистика по усыновлениям и передаче в приёмные семьи за время пандемии.
Ещё одна категория тревожных обращений за это время — от самих детей, которых закрыли. Они стали писать нам: «Вся наша привычная жизнь рушится, мы здесь заперты». Конечно, правильно поступили те руководители учреждений, которые разъяснили, зачем это надо, выстроили работу, графики, организовали быт детей. А там, где объяснений не было, к сожалению, были конфликты. Мы с ними разбираемся тоже.
— Дети вам, наверное, пишут тоже через социальные сети? Как у вас с этим, освоили тот же TikTok?
— О TikTok я узнала от второй дочери, подписалась на неё сразу же, она меня и научила им пользоваться. Стараюсь ей объяснить (и считаю важным, чтобы и другие родители сделали то же самое), что дети, получив негатив в соцсетях, могут очень расстроиться, ведь значимость этого канала для них очень серьёзная. Их психика к такому может быть не готова.
Для нас, родителей, важно не впасть в крайность, не отобрать телефон или не поставить блоки на все приложения на свете. Я считаю, что куда правильнее выстроить для детей навигацию в их новом мире, научить их жить в этой среде и управляться с ней. И, разумеется, предупредить о возможных опасностях — но максимально спокойно, чтобы это не выглядело таким запретным плодом.
Самое главное, на мой взгляд, чтобы у ребёнка был сформирован круг офлайн-интересов. Например, нравится химия — надо дать возможность ей заниматься и попасть в среду, где все увлечены тем же. Тогда ребёнок сам научится регулировать и своё время пребывания в соцсетях, и контент, который ему поступает. Например, старшая дочь может немного поиграть во что-то, но приоритеты у неё в другом поле. Даже ролики в TikTok перестала выкладывать — говорит, больше не интересно. С младшей дочкой договариваемся о времени пребывания в интернете. Ситуации и характеры у всех разные, каждый ребёнок — это свой мир.